Последняя треть ХХ - начало ХХ1 века для гуманистического права стало поворотным периодом в силу того, что столь естественное и, казалось бы, неотъемлемое право человека на жизнь было впервые за всю историю цивилизации юридически признано наиболее важной ценностью и фундаментом для всех других прав.
С этим согласились основные мировые системы юриспруденции. И хотя исторически право на жизнь относилось к правам первого поколения, издавна в тех или иных формах фиксировавшимся в человеческих кодексах и божественных заповедях, юридически до середины прошлого века это не было очевидно - международная юриспруденция не признавала его в качестве основного и неотчуждаемого.
Право ребенка на жизнь до недавнего времени также не было юридически очевидным, несмотря на то, что дети в любом традиционном обществе рассматривались как будущее и почитались как благословение. Это право, будучи, с одной стороны, основой всех детских прав, с другой - является реализацией общечеловеческого права на жизнь. И ввиду возрастной физической и психической инфантильности его носителя предполагает защиту от любых форм насилия и жестокого обращения, угрожающих здоровью и жизни ребенка.
Наиболее уязвимой для насилия и попирания права на жизнь категорией всегда были дети, лишенные родительской опеки. Сегодня содержание и поддержка сирот, которыми ежегодно становятся более шестидесяти тысяч детей, - это социальная обязанность государства, но и она имеет небольшой исторический возраст, существуя только с первой половины XX века. Однако поскольку сиротство было неотъемлемой частью человеческой цивилизации, существовала и практика взаимодействия общества с данной категорией детей, зафиксированная в разного рода исторических документах. В то же время стремление осмыслить эту практику в отечественном правоведении, а также сформулировать этапы развития представления о праве детей-сирот на жизнь и гарантий этого права наталкивается на скудость юридических данных. К примеру, если период Московского государства о статусе детей, незаконнорожденных и лишенных родительской опеки, оставил информации мало, то Киевская Русь не оставила ее почти совсем. Тем не менее, сохранились сведения о семейном укладе и нравах, характерных для времен становления древнерусского государства, и именно они могут стать основой для определенных выводов.
Так, до Крещения Руси отсутствовал и намек на наличие каких-либо прав у ребенка. Будучи одним из наименее значимых членов семьи, он был в абсолютной власти родителей, в первую очередь отца, и потому совершенно бесправен. По словам Н. М. Карамзина, описывавшего нравы славян-языч- ников, женщина, родившая дочь, вполне законно могла ее убить, если семья была велика и многодетна, однако подобная практика не касалась детей мужского пола, «рожденных служить отечеству». Естественно, что в патриархальной семье детоубийство возможно было только с разрешения супруга. Кроме того, дети могли быть отданы своими родителями в рабство. Причем их полная зависимость и наименьшая значимость в социальной иерархии фиксировалась словом «чадь», означавшим разных подчиненных лиц - «рабов, прислугу, родственников».
Изменения в статусе ребенка начинаются с христианизацией Руси. Активная позиция церкви в вопросе защиты брошенных детей, смягчение нравов под влиянием христианского учения, а также развитие государственности привело к ограничению абсолютной власти родителей - потере права на детоубийство. Кроме того, начали формироваться зачатки личных и имущественных прав ребенка. Однако параллельно этим процессам совершенствовались и способы тайного избавления от детей, например, аборты и подкидывание новорожденных. И поскольку именно церковь отстаивала право ребенка на жизнь, младенцев стали подкидывать на паперти.
Исторические особенности формирования в отечественном правоведении концепции конституционных гарантий права на жизнь детей, оставленных без попечения родителей
Собственно юридическое регулирование детских прав и интересов впервые появляется в XI - начале XII века в период княжения Ярослава Мудрого (около 978-1054), а затем и Владимира Мономаха (1053-1125). «Русская правда» - первый письменный источник русского права - зафиксировала отдельные аспекты положения детей, характерные для XI-XIV веков.
Так, право на жизнь детей-сирот, а также нищенствующих и бродяжничающих, легко попиралось. Не менее легко попиралось и право на жизнь незаконнорожденных. Поскольку юридически положение детей, рожденных в браке и вне брака, разнилось кардинально, появление вне брака не только лишало ребенка каких-либо имущественных прав, оно фактически лишало его достоинства, делая объектом общественного презрения и порицания. Убийство таких детей собственными матерями было в ходу и косвенно поддерживалось отсутствием сурового наказания. Сведения об этом есть в Уставах великих князей Владимира (1015) и Ярослава (978-1054). К примеру, Устав князя Ярослава повелевал такую мать привлечь к церковному суду, ей предписывалось покаяние и заключение в церковном доме.
Существенный прогресс в детском вопросе связан с деятельностью Петра I. Благодаря его усилиям сформировалось в качестве социального института опекунство, призванное защищать, обеспечивать и обучать детей, не достигших совершеннолетия. Опекуны могли назначаться по родительскому завещанию, в соответствии с законными правилами и по распоряжению правительства.
Примечательно и появление первых форм государственной защиты права на жизнь детей наиболее уязвимых категорий. Поскольку планы Петра по государственному переустройству России требовали значительных человеческих ресурсов, он ради увеличения народонаселения полагал необходимым сохранять жизнь и сиротам, и «зазорным» младенцам, как стали называться незаконнорожденные. Целям их государственной защиты послужили несколько указов Петра, изданных в 1714, 1715, 1717 и 1724 году.
Однако их реализация была сопряжена с существенными затруднениями. Во-первых, именно в ходе реформаторской деятельности Петра осиротело большое число детей, во-вторых, государство и общество не были в полной мере готовы к решению этих задач. На результат влияли не только сложности в организации госпиталей, связанные с отношением местных властей, но и нехватка кормилиц и сиделок, а также большая младенческая смертность.
Тем не менее, значимость этих указов Петра I в истории отечественного гуманистического права сложно переоценить. Фактически впервые наиболее уязвимые категории населения, включая не только детей-сирот и незаконнорожденных, но стариков и инвалидов, получили государственную поддержку.
При Екатерине II положение «зазорных» детей было значительно изменено. Если до этого ребенок, рожденный вне брака и подкинутый, переходил в собственность своих воспитателей, теперь же он находился в ведении приказов общественного призрения, а, став совершеннолетним, получал вольную. В собственности владельцев оставались лишь незаконные дети крепостных матерей.
До середины XIX века друг друга сменил не один порядок признания родителями своих незаконнорожденных детей. К примеру, во времена царствования Александра I ребенок незамужней женщины, появившийся на свет до ее вступления в брак, мог быть признан в отличие от ее же детей, рожденных после супружеской измены либо по истечении 306 дней с момента окончания брака в силу его расторжения или признания недействительным, а также в силу смерти супруга (ст. 132). Отсутствие признания означало, что дети лишались всякого наследства, в том числе и права на фамилию отца. Этот порядок признания при Николае I был ужесточен - ребенок, появившийся на свет до брака женщины с его отцом, тоже стал считаться незаконнорожденным.
Начало принципиальным изменениям в статусе внебрачных детей положил XX век. И первой ласточкой стал закон 1902 года «Об утверждении правил об улучшении положения незаконнорожденных детей», внесший коррективы в Свод законов Российской империи. Отныне незаконнорожденный ребенок мог претендовать на фамилию и отчество отца, но с согласия родителей, если они были живы. Мог он носить и девичью фамилию матери (ст. 132.3 Свода законов гражданских). Помимо личного неимущественного права на имя родителей, у него появилось право и на определение того же места жительства, что и у них.
Советский этап в развитии прав детей-сирот начался с декабря 1917 года, когда были изданы два декрета: Декрета ВЦИК и СНК РСФСР от 18 декабря 1917 года «О гражданском браке, детях и о ведении книг актов состояния» и Декрета от 19 декабря 1917 года «О расторжении брака». Поставив точку в дореволюционной истории семейного права, они сформулировали новые фундаментальные принципы семьи и брака, остающиеся актуальными и сейчас.
Дети, оставшиеся без попечения родителей
Новая стратегия воспитания, по мнению П. Н. Лепешинского, одного из вдохновителей советской системы образования, заключалась в том, что наиболее эффективно поставить и решить «огромную задачу воспитания» под силу только всему обществу и государству. Так, в декабре того же 1917 года было упразднено управление детскими приютами бывшего ведомства императрицы Марии, а спустя два месяца все учреждения были переданы в состав Народного комиссариата просвещения. В этот же период появляется новый для отечественной системы призрения тип заведений - дом младенца, предназначавшийся для детей-сирот грудного и раннего возраста.
Следующий, 1918 год для защиты детских прав оказался не менее важен. В этом году впервые увидела свет «Декларация прав ребенка», концепция которой появилась у ее автора К. Н. Вентцеля, выдающегося педагога и гуманиста, еще в 1905 году - при вынашивании планов создания Великой хартии свободы для детей. Декларация, опубликованная Вентцелем в книге «Отделение школы от государства и декларация прав ребенка», утверждала совершенно революционные на тот момент идеи - право абсолютно любого ребенка на жизнь, на собственную свободную личность, ее развитие и реализацию, право на выбор себе воспитателей и отказ от них, в том числе и от родителей, если они плохие воспитатели, право на равенство в свободе и правах с любым взрослым человеком, право не быть чьей-либо собственностью и не подвергаться насилию.
Первым международным документом, защищающим право на жизнь, в том числе и детей-сирот, стал Устав Организации Объединенных Наций, принятый 26 июня 1945 года. Он декларировал защиту всех основных прав человека, и в первую очередь - права на жизнь. Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 года статьей 6 утвердил это право как неотчуждаемое - оно не только охраняется законом, но никем и ни у кого, включая все категории детей, не может быть отнято.
Современное правоведение отмечает специфичность юридического статуса детей, лишенных родительской опеки. По мнению Н. В. Летовой, его особенность заключается в том, что свои права, связанные в первую очередь с общим юридическим статусом, реализует не сам ребенок-сирота как носитель этих прав, а уполномоченные организации, и это его выделяет среди прочих категорий детей, в том числе и растущих в семье.
Несмотря на то, что право на жизнь признано абсолютной ценностью на международном уровне достаточно давно, до сих пор остается ряд дискуссионных моментов. Так, юридически не конкретизировано содержание терминов «жизнь» и «право на жизнь», не решен вопрос о праве на свободное распоряжение собственной жизнью. Кроме того, есть затруднения с гарантиями государства, обеспечивающими право детей-сирот на жизнь. Эти вопросы находят отражение в отдельных международных и национальных нормативных документах.
В современной России реализация прав детей-сирот на семейное воспитание базируется на нескольких федеральных законах: «Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации», «О дополнительных гарантиях по социальной поддержке детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей», «Об опеке и попечительстве».
При этом важность системы гарантий подчеркивается особо. По мнению Н. В. Летовой, именно система гарантий обеспечивает необходимый уровень правовой регуляции отношений с участием детей и позволяет добиваться наилучшего юридического и общественного результата.
В целом же охрану прав и интересов российских детей- сирот в настоящее время обеспечивает ряд специальных федеральных законов, а также нормы, содержащиеся в кодексах, президентских указах, правовых актах органов федеральной исполнительной власти и законах субъектов Российской Федерации.
МАРКИНА Алена Юрьевна
кандидат медицинских наук, аспирант кафедры конституционного права и муниципального права Челябинского государственного университета
