Правоохранительная деятельность в Российской Федерации: понятийная и субъективная взаимообусловленность

Концептуальные идеи государства, в котором закон, а не воля отдельных властных субъектов являлась бы определяю­щей в регулировании правоотношений, основой нормального функционирования общества, были отражены ещё в трудах античных философов.

Так, например, Аристотель высказывал мнение о том, что «порядок и есть своего рода закон». Цице­рон указывал: «...если люди не согласны уровнять имущество, если умы всех людей не могут быть одинаковы, то, во всяком случае, права граждан одного и того же государства должны смыслообразующую роль для всей российской систе­мы российского права.

Государство, а также его органы, в той или иной степени регулируют широ­кий круг общественных от­ношений, затрагивающий практически все сферы жизбыть одинаковыми. Да что такое государство как не общий правопорядок?». Полагаем, с тех пор ничего в этом плане не изменилось: в современной политико-правовой действитель­ности обеспечение общественного порядка, ядром которого и является правопорядок, играет чуть ли не самую важную и и в то же время обязанностей всех элементов механизма го­сударства является защита прав и свобод человека и гражда­нина, регламентировано в статье 2 Конституции Российской Федерации а также обеспечение режима законности и охра­на правопорядка, борьба с различными правонарушениями и преступными посягательствами. Справедливо замечание А. Г. Братко о том, что «государство является представителем общества, и поэтому оно охраняет жизненно важные интере­сы общества, права и свободу граждан. Системе негативных проявлений должна быть противопоставлена охранительная, которая представляет собой комплекс государственно-право­вых средств, используемых для нейтрализации негативных явлений и эффективной охраны общественных отношений». Как правило, в юридической науке и практике для систем­ного обозначения деятельности органов, чьё функциональ­ное назначение связано с реализацией вышеуказанных задач, применяется понятие «правоохранительная деятельность». Роль правоохранительной деятельности государства, по на­шему мнению, трудно переоценить, поскольку она в полной мере соответствует охранительной функции права, а потому анализ феномена правоохранительной деятельности носит методологически значимый характер. Российское законода­тельство не даёт четкого и однозначного определения этой деятельности, а равно однозначно не указывает и того, какие органы следует считать правоохранительными. При этом тер­мины «правоохранительные органы», «правоохранительная служба» часто используются законодателем. Например, в «Положении о координации деятельности правоохранитель­ных органов в борьбе с преступностью», утвержденном Указом Президента РФ, содержится перечень федеральных органов, на которые распространяются координационные полномочия прокуратуры. Однако в данном документе указаны правоох­ранительные органы, по сути осуществляющие лишь борь­бу с преступностью. Борьба с преступностью, с нашей точки зрения, ни в коей мере не синонимична правоохранительной деятельности. В статье 317 Уголовного кодекса Российской Федерации предусмотрена ответственность за «посягатель­ство на жизнь сотрудника правоохранительного органа», но также не даётся определения правоохранительного органа и (или) перечня, какие из органов следует считать правоохрани­тельными. Данный пример указывает на довольно широкое использование законодателем термина «правоохранительные органы», при этом без каких-либо конкретных уточнений о том, какие органы являются правоохранительными. Считаем, что следует согласиться с той точкой зрения, что такая дефи­ниция как «правоохранительная деятельность» легитимна, но не совсем «легальна» в силу отсутствия своего непосредствен­ного нормативного закрепления, хотя и имеет весьма широкое применение в юридической практике и доктрине.

Зачастую в юридической науке «правоохранитель­ную деятельность» отождествляют с «правозащитной деятельностью», что во многом детерминировано употребле­нием в нормативных актах законодателем двух этих понятий (хотя и в несколько иной форме: «охрана прав» и «защита прав») в синонимичном значении. Например, ч. 2 ст. 7 Кон­ституции РФ гласит, что в Российской Федерации охраняются труд и здоровье людей <...>, а в ч. 1 ст. 38 говорится о том, что материнство и детство, семья находятся под защитой государ­ства. В части 1 ст. 1 ФЗ «О полиции» говорится, что полиция предназначена для защиты жизни, здоровья, прав и свобод <...>, для противодействия преступности, охраны обществен­ного порядка, собственности и для обеспечения общественной безопасности. Можно обратиться к тексту ч. 2 ст. 1 ФЗ «О про­куратуре РФ»: в целях обеспечения верховенства закона, един­ства и укрепления законности, защиты прав и свобод человека и гражданина, а также охраняемых законом интересов обще­ства и государства <...> и вновь смысловая единообразность употребления.

Очевидно, в смысловом контексте принципиального от­личия законодатель не вкладывал в понятия «охраны» и «за­щиты». Однако корректно ли отождествлять эти понятия? Считаем, что «охрана права» возможна только до того момен­та, пока оно не нарушено, а «защита» лишь в том случае, если факт нарушения уже имеет место (требуется его восстановле­ние в порядке реализации права-притязания). Таким образом, несмотря на близкое значение терминов, их функциональная роль всё же существенно отличается, что доказывается рядом учёных, в числе которых: Н. И. Матузов, Э. П. Гаврилов, Н. С. Малеин. Проблема соотношений понятий «охрана права» и «защита права» особенно наглядна при рассмотрении неодно­значного вопроса о современной роли судов применительно правоохранительной деятельности.

Дифференциация позиций учёных по вопросу «право­охранительной деятельности» весьма широка, а законодатель не вносит конкретики в данную полемику, в связи с чем при­йти к единому знаменателю представляется весьма трудновы­полнимой задачей - корректная формулировка объектного и субъектного состава данного рода деятельности на текущем этапе попросту неосуществима. Так, о причинах отсутствия унифицированного понятия «правоохранительной деятель­ности» неоднократно высказывался профессор К. Ф. Гуценко, отмечая, что оно (понятие) «является сравнительно молодым. Оно введено в юридический обиход всего лишь в конце 50-х — начале 60-х гг. прошлого века. По сравнению с возрастом других терминов и понятий, которыми пользуются юристы, это «младенческий возраст». Отчасти этим можно было бы объяснить тот факт, что понятие «правоохранительная деятельность» ещё не устоялось». Однако возникают закономер­ные вопросы: как много понадобится времени законодателю и юридической доктрине, чтобы выработать концептуальное понимание правоохранительной деятельности? Возвращаясь к определению «правоохранительной деятельности», следует рассмотреть её ключевой элементный состав (наиболее харак­терные признаки), чтобы выявить оптимальный вариант трак­товки, соответствующий нынешним устоявшимся научным и юридико-практическим позициям.

1. Правоохранительная деятельность реализуется в уста­новленном законом порядке, с соблюдением определенных процедур. Игнорирование органами, осуществляющими пра­воохранительную деятельность, процедурного порядка при­водит лишь к росту недоверия со стороны граждан к режиму законности, а потому данная характеристика имеет принци­пиальное значение в организационном и практическом аспек­тах.
2. Правоохранительная деятельность должна осущест­вляться только посредством применения юридических мер воздействия (меры юридической ответственности, пресечения и пр.). Следует отметить, что также и меры обеспечительно­предупредительного характера, направленные на предупреж­дение антисоциального и противоправного поведения, игра­ют немаловажную роль: так, например, статья 31 Уголовного кодекса Российской Федерации предусматривает нормы о до­бровольном отказе от преступления. Меры, не регламентиру­емые законом, к применению недопустимы.
3. Важным признаком правоохранительной деятельности является и в том числе и то, что, субъектами правоохранитель­ной деятельности выступают специально уполномоченные органы и должностные лица, по общему правилу называемые правоохранительными. Они наделяются государством власт­ными полномочиями и поддерживаются его принудительной силой. В подавляющем большинстве учебной и научной ли­тературы органы, осуществляющие правоохранительную дея­тельность, ассоциируются только с органами государственной власти. Однако, мы считаем, что это неправильный подход, и данный признак правоохранительной деятельности следует конкретизировать в соответствии со сложившейся ситуацией, которая сегодня в сфере правоохранительной деятельности, как уже отмечалось выше, довольно неоднозначна.

В соответствии с ч.2 ст.45 Конституции Российской Феде­рации, каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещёнными законом. Безусловно, следует согласить с тем мнением, что «право на защиту - конституци­онное право граждан. Оно служит интересам личности, высту­пая в качестве одной из гарантий её законных прав и свобод». В контексте правоохранительной деятельности закрепление такого права в Основном законе государства играет весьма важную роль, поскольку следует полагать, что не только госу­дарство и должностные лица могут выступать её субъектом, но и сами граждане - не только самолично, в условиях непосред­ственной опасности, но и превентивно, в должной организа­ционной форме. Лишать граждан возможности самостоятель­ной самоорганизации не только для защиты, но и для охраны своих прав, полагаем антиконституционным, противореча­щим идее формирования гражданского общества в России. В связи с вышесказанным, субъектный состав правоохранителей в Российской Федерации де-юре следовало бы расширить за счёт самоорганизованных объединений граждан, которые со­вместно и под контролем органов государства выполняют функции по охране общественного порядка. К таковым, по­лагаем, относятся казачьи общества и народные дружины Законодательно закреплённые за указанными организациями полномочия по охране общественного порядка (вид деятель­ности, который традиционно считается правоохранительным) дают право считать их полноценными субъектами правоох­ранительной деятельности в Российской Федерации и на кон­цептуальном, и на прикладном уровне.

СИДОРОВА Наталья Вячеславовна
кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права и процесса Тюменского государственного университета

ХАБАРОВА Елена Анатольевна
кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права и процесса Тюменского государственного университета

НИФАНТЬЕВ Сергей Юрьевич
студент направления «Юриспруденция» Тюменского государственного университета